Былъ нѣкій домовитый человѣкъ; онъ насадилъ вертоградъ, оградилъ оплотомъ, ископалъ точило, оставилъ входъ, — устроилъ и ворота, но не затворилъ входа. Возвращаясь домой, онъ сказалъ: кого оставлю я сторожемъ моего вертограда? Если оставлю кого-либо изъ служащихъ мнѣ рабовъ, то, зная мою снисходительность, расточатъ они мое добро. Вотъ что сдѣлаю: приставлю къ воротамъ слѣпца и хромца, — такъ что, если кто изъ враговъ моихъ захочетъ окрасть мой вертоградъ, то хромецъ увидитъ, а слѣпецъ услышитъ. Если же кто-нибудь изъ нихъ двоихъ захочетъ войти въ вертоградъ, то хромецъ, не имѣя ногъ, не можетъ проникнуть внутрь; а слѣпецъ если и пойдетъ, то попадетъ въ пропасть и расшибется. И посадивъ ихъ у воротъ, далъ имъ власть надъ всѣмъ, что внѣ вертограда, и пищу и одѣяніе приготовилъ неоскудно, только сказалъ: того, что внутри вертограда, не касайтесь безъ моего повелѣнія. И послѣ того ушелъ, сказавъ, что возвратится со временемъ.

Послѣ того какъ они сидѣли нѣкоторое время, сказалъ слѣпецъ хромцу: — что это за благоуханіе изъ воротъ вертограда? — Отвѣчалъ хромецъ: «внутри вертограда есть у господина нашего много добраго и несказанно пріятнаго на вкусъ. Но такъ какъ господинъ нашъ премудръ, то онъ посадилъ тебя слѣпаго и меня хромаго, такъ что не можемъ достигнуть и насытиться тѣхъ добрыхъ плодовъ». А слѣпецъ сказалъ въ отвѣтъ: «что же ты давно не сказалъ мнѣ этого, чтобы мы не оставались при одномъ желаніи, но пошли и завладѣли тѣмъ, что у насъ подъ руками. Хотя я и слѣпъ, но имѣю ноги и силенъ, могу посить и тебя и бремя. (Дóлжно разумѣть, что грѣхъ есть душевное бремя, какъ говоритъ пророкъ: яко бремя тяжкое отяютѣша на мнѣ — Пс. 37, 5). И сказалъ слѣпецъ: «бери корзину и садись на меня; я тебя буду носить, а ты показывай мнѣ путь, и оберемъ всѣ блага господина нашего».

«Если же, — прибавилъ хромецъ, — придетъ сюда господинъ нашъ, то укроется отъ него наше дѣло. Если онъ меня спроситъ о воровствѣ, то я скажу: — ты знаешь, господине, что я слѣпъ. — Если же спроситъ тебя, то скажи: я хромъ и не могу дойти внутрь вертограда. Такъ мы перехитримъ своего господина и сами возмемъ себѣ награду за сторожевую службу».

И вотъ возсѣлъ хромецъ на слѣпца и, достигши внутрь вертограда, обокрали всѣ бывшія тамъ блага господина своего.

Видѣвъ же человѣкъ оный, что его вертоградъ обокраденъ, счелъ нужнымъ разлучить слѣпца отъ хромца и повелѣлъ сначала привести хромца, чтобы его допросить. Когда же приведенъ былъ слѣпецъ, то послѣдовалъ допросъ. «Не поставилъ ли я тебя, —сказалъ господинъ, — какъ добраго сторожа моему вертограду; зачѣмъ же ты его обокралъ!» — «Господи! — отвѣчалъ слѣпецъ — ты знаешь, что я слѣпъ и безъ водящаго меня не вижу, куда идти; я не видѣлъ никого, и не слыхалъ, чтобы кто-нибудь шелъ мимо меня въ ворота, въ слѣдъ за которымъ я сталъ бы крѣпко кричать. Но я думаю, Господи, что воровалъ хромецъ».

Тогда повелѣлъ господинъ блюсти слѣпца въ укромномъ мѣстѣ, — гдѣ самъ зналъ,—пока не придетъ къ вертограду, призоветъ хромца и будетъ судить обоихъ. Затѣмъ пришедши къ вертограду для собиранія плодовъ и видя все разкраденнымъ, господинъ призвалъ хромца и поставилъ его на очную ставку со слѣпцемъ, и начали они обличать другъ друга. Хромецъ говорилъ слѣпцу: «если бы ты меня не носилъ, никакъ бы я не могъ при своей хромотѣ добраться туда». — А слѣпецъ говорилъ: «если бы ты не показывалъ мнѣ путь, то никакъ бы я не могъ добраться туда». — Тогда господинъ, сѣвши на судейскомъ престолѣ, сказалъ: «какъ вы крали, такъ и теперь, пусть всядетъ хромецъ на слѣпца». И когда хромецъ всѣлъ на слѣпца, то господинъ приказалъ предъ всѣми рабами своими немилостиво казнить ихъ и мучить въ кромѣшней темницѣ; тамъ будетъ плачь и скрежетъ зубовъ.

Разумѣйте же, братіе, толкованіе сей притчи. Человѣкъ домовитый — Богъ Отецъ, Творецъ всяческихъ: Егоже Сынъ добраго рода — Господь нашъ Іисусъ Христосъ. А вертоградъ — это земля и міръ сей. А оплотъ вертограда — законъ Божій и заповѣди. А слуги, сущіе съ Господомъ, — ангелы. Хромецъ — тѣло человѣка, а слѣпецъ — душа его. А что Господь посадилъ ихъ у воротъ — это значитъ, что Онъ отдалъ во власть человѣка всю землю, давъ ему законъ и заповѣди. Когда же человѣкъ преступилъ заповѣдь Божію и за это осужденъ на смерть, то сначала душа его приводится къ Богу, и оправдывается, говоря: не я, Господи, но тѣло согрѣшило. Поэтому и нѣтъ мученія душамъ до второго пришествія, но онѣ блюдутся Богъ знаетъ гдѣ. Но когда Господь придетъ обновить землю и воскресить всѣхъ умершихъ, какъ предрекъ самъ Христосъ, тогда: вси сущіи во гробѣхъ услышатъ гласъ Сына Божія и оживутъ, и изыдутъ сотворшіи благая въ воскрешеніе живота, а сотворшіи злая въ воскрешеніе суда (Іоан. 5, 28-29). Тогда души наши внидутъ въ тѣла и каждый получитъ воздаяніе сообразно съ своими дѣлами: праведники — вѣчную жизнь, а грѣшники — безконечную и безсмертную муку: имиже бо кто согрѣшаетъ, сими и мучится. — Все же это я сказалъ не отъ своего умышленія, но отъ святыхъ книгъ: это не мое слово, а моя только устная бесѣда; ибо я не такой учитель, какъ тѣ церковные мужи [1] о Христѣ Іисусѣ Господѣ нашемъ, Ему-же слава со Отцемъ и Святымъ Духомъ нынѣ и присно и во вѣки вѣковъ. Аминь.

Примѣчаніе:
[1] Св. Кириллъ разумѣетъ конечно своихъ образцевъ и учителей въ проповѣдничествѣ.

Печатается по изданiю: Творенiя святаго отца нашего Кѵрiлла, епископа Туровскаго съ предварительнымъ очеркомъ исторiи Турова и туровской iерархiи до XIII вѣка. – Изданiе Преосвященнаго Евгенiя, епископа Минскаго и Туровскаго. – Кiевъ: Въ Типографiи Кiево-Печерской Лавры, 1880. – с. 69-72.