Распространяющіе этотъ величайшій слухъ думали имъ совершенно огорчить насъ, считая его самымъ худшимъ вѣстникомъ. Но мы, по божественной благости, и слухъ этотъ приняли съ радостію и испытанія ждемъ съ готовностію: — всяческая скорбь, постигающая меня ради божественныхъ догматовъ, для меня въ высшей степени любезна; ибо мы вѣримъ въ истинность обѣтованія Владыки: недостойны страсти нынѣшняго времене къ хотящей славѣ явитися въ насъ (Рим. 8, 18). Да и чтó говорю я о наслажденіи будущихъ благъ? Еслибы даже сражающимся за благочестіе не предлежало совсѣмъ никакой награды, то и одной истины, самой по себѣ, достаточно, чтобы побудить любящихъ ее со всею радостію принимать опасности за нее. Свидѣтель сказаннаго — божественный Апостолъ, выразительно восклицающій: кто ны разлучитъ отъ любве Христовыя [1]? Скорбь ли, или тѣснота, или гоненіе, или гладъ, или нагота, или бѣда, или мечь? Якоже есть писано [Псал. 43, 23], яко Тебе ради умерщвляеми есмы весь день: вмѣнихомся якоже овцы заколенія (Рим. 8, 35-36). И уча, что онъ не ожидаетъ какого-либо воздаянія, но единственно любитъ Спасителя, онъ тотчасъ же присовокупляетъ: но во всѣхъ сихъ препобѣждаемъ за Возлюбльшаго ны Христа [2] (Рим. 8, 37). Присоединилъ онъ нѣчто и другое, въ чемъ самымъ яснымъ образомъ обнаружилъ свое сердечное желаніе: извѣстихся бо, — говоритъ онъ, — яко ни смерть, ни животъ, ни Ангели, ни [3] силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможетъ насъ разлучити отъ любве Божія, яже о Христѣ Іисусѣ Господѣ нашемъ (Рим. 8, 38-39). Воззри, другъ, на пламя этой любви апостольской, взгляни на огонь этой горячей преданности. He ожидаю, — говоритъ онъ, — что принадлежитъ Ему, но только Его одного желаю, и не могу погасить этой любви, а — напротивъ — охотно рѣшился бы лишиться благъ настоящихъ и будущихъ и сейчасъ потерпѣть всякую скорбь и опять перенести ее, чтобы сохранить неугасимымъ этотъ пламень. И не только говорилъ, но и совершалъ это сей божественный мужъ и повсюду — и на сушѣ и на морѣ — оставилъ памятники своихъ страданій. Взирая на него и другихъ (подобныхъ ему): патріарховъ, пророковъ, апостоловъ, мучениковъ, священниковъ, — я считаю весьма радостнымъ то, что почитаютъ печальнымъ. Признаться сказать, мнѣ стыдно предъ тѣми, которые, не будучи научены сему, но руководимые одною природой, прославились въ состязаніяхъ за добродѣтель. Вотъ и Сократъ, сынъ Софрониска, обвиненный по клеветѣ и пренебрегши лжесловесіемъ обвинителей, при тяжкихъ обстоятельствахъ показалъ мужество, восклицая: «Анитъ и Мелитъ казнить меня могутъ, но повредить мнѣ не въ силахъ» [4] И ораторъ изъ дема Пэаніи (Демосѳенъ), соединявшій любомудріе съ ораторскимъ краснорѣчіемъ, выразилъ то же мнѣніе какъ для людей своего времени, такъ и послѣдующаго: «Смерть — конецъ жизни для всѣхъ людей, еслибы даже кто-нибудь сталъ проводить ее, заключившись въ клѣтку. Добрымъ людямъ должно совершать все хорошее, имѣя благую надежду — мужественно переносить все, что бы ни послалъ богъ» [5]. И старѣйшій этого историкъ (— разумѣю сына Олора —) между многими достохвальными изреченіями написалъ и слѣдующее: «посылаемое богами нужно переносить по необходимости, а случающееся отъ враговъ — мужественно» [6]. Да и чтó говорить о философахъ, историкахъ и ораторахъ? Даже тѣ, кто считалъ миѳологію выше истины, присоединили къ своимъ сказаніямъ много полезныхъ увѣщаній. Такъ, напримѣръ, Гомеръ заставляетъ въ своихъ стихахъ мудрѣйшаго изъ грековъ (Одиссея) такими словами возбуждать себя къ мужеству:

Въ грудь онъ ударилъ себя и сказалъ раздраженному сердцу:
Сердце, смирись; ты гнуснѣйшее вытерпѣть силу имѣло [7].

Кто-нибудь легко могъ бы привести и другое, подобное этому, и изъ поэтовъ, и изъ ораторовъ, и изъ философовъ; но намъ достаточно и божественныхъ словесъ на всякую пользу.

Я же привелъ и это, чтобы показать, какъ весьма постыдно уступать предъ учениками природы тѣмъ, кто воспринялъ пророческое и апостольское наставленіе, увѣровалъ въ спасительное страданіе и ожидаетъ воскресенія тѣлъ, избавленія отъ тлѣнія, дара безсмертія и царства небеснаго.

Итакъ, любезный человѣкъ (другъ), утѣшай скорбящихъ по поводу распространенія такихъ слуховъ, a злорадствующимъ (если только есть таковые) сообщи, что мы радуемся, ликуемъ и веселимся и принимаемъ почитаемое безуміемъ, какъ самое царство небесное.

А чтобы ты, удивительнѣйшій мужъ (ϑαυμασιώτατε), могъ учить тѣхъ, которые не знаютъ, какъ мы мыслимъ, — для сего знай, что мы вѣруемъ, какъ научены, въ Отца и Сына и Святаго Духа. Никто не училъ насъ и не крестилъ въ двухъ сыновъ, — и сами мы не вѣруемъ и не учимъ вѣровать сему, какъ клевещутъ нѣкоторые; но, какъ знаемъ единаго Отца и единаго Духа Святаго, такъ единаго же и Сына, Господа нашего Іисуса Христа, единороднаго Сына Божія, вочеловѣчившагося Бога Слово. Мы, конечно, не отрицаемъ особенностей естествъ, но какъ считаемъ нечестивыми раздѣляющихъ на двухъ сыновъ единаго Господа Іисуса Христа, точно такъ же называемъ врагами истины и старающихся сливать естества: — ибо вѣруемъ, что соединеніе было несліянное, и знаемъ, какое (естество) свойственно человѣчеству и какое божеству. Подобно тому какъ человѣкъ, — говоря вообще, — есть животное разумное и смертное и, хотя имѣетъ душу и тѣло, но мыслится единымъ живымъ существомъ, при чемъ различіе двухъ естествъ не раздѣляетъ единаго на два лица, а въ одномъ и томъ же мы знаемъ и безсмертіе души и смертность тѣла, считаемъ душу невидимою, тѣло же видимымъ и однако, какъ я сказалъ, почитаемъ за одно живое существо — разумное и смертное вмѣстѣ; — точно такъ же мы знаемъ, что Господь нашъ и Богъ (— говорю о Сынѣ Божіемъ —), Владыка Христосъ, и по вочеловѣченіи — одинъ Сынъ: ибо соединеніе сколько нераздѣльно, столько же и несліянно. Знаемъ также и безначальность божества и недавность человѣчества: послѣднее отъ сѣмени Давида и Авраама (— поелику отъ нихъ и Святая Дѣва —), божественное же естество родилось отъ Бога и Отца прежде вѣковъ, внѣ времени, безстрастно и не чрезъ раздѣленіе. Если же уничтожить различіе плоти и божества, — тогда какимъ оружіемъ будемъ бороться противъ Арія и Евномія? Какъ разрушимъ хуленіе ихъ противъ Единороднаго? Нынѣ же всѣ уничижительныя изреченія мы усвояемъ Ему, какъ человѣку, а возвышенныя и богоприличныя, какъ Богу, — и раскрытіе этой истины для насъ весьма легко. Но разсужденіе о вѣрѣ не умѣстится въ рамкахъ письма; впрочемъ, и этихъ немногихъ словъ достаточно, чтобы показать сущность апостольской вѣры.

Примѣчанія:
[1] Читается τοῦ Χριστοῦ согласно ACDEFGKL; такое чтеніе встрѣчается во второй и третьей редакціяхъ славянскаго перевода у проф. Г. А. Воскресенскаго, Древне-славянскій Апостолъ, вып. I: Посланіе къ Римлянамъ (Сергіевъ посадъ 1892), стр. 144-145.
[2] Прибавки Χριστοῦ въ греч. библейскихъ рукописяхъ не встрѣчается, а въ славянскомъ переводѣ (у проф. Г. А. Воскресенскаго на стр. 144 прим.) имѣется только варіантъ «Бога» въ первой редакціи.
[3] Здѣсь опускается οὔτε ἀρχαί, какъ еще Златоустъ, Ѳеофилактъ, Икуменій, а равно въ 1-й редакціи и въ варіантахъ 2-й редакціи у проф. Г. А. Воскресенскаго на стр. 144-145.
[4] Платонъ, Апологія Сократа 30 D.
[5] Демосѳенъ происходилъ изъ дема Пэаніи, въ Аттикѣ, почему Ѳеодоритъ и называетъ его ὁ Παιανιεὺς ῥήτωρ. Цитата взята изъ рѣчи Демосѳена Περὶ στεϕάνου (§ 97).
[6] Разумѣѳтся Ѳукидидъ, сынъ Олора, изъ Галимунтскаго дема, близь Аѳинъ. Цитуется его «Исторія» (II, 64: 2). Эти изреченія Демосѳена и Ѳукидида приводятся блаж. Ѳѳодоритомъ и въ письмѣ 193 (ХІІ)-мъ.
[7] Одиссея XX, 16-17 по переводу В. А. Жуковскаго; въ данномъ случаѣ переводъ не особенно точный: вм. «сердце, смирись» лучше было бы «сердце, крѣпись».

Печатается по изданію: Творенiя блаженнаго Ѳеодорита, епископа Кирскаго. Часть восьмая: Письма блаженнаго Ѳеодорита (№ 1-268). Сергiевъ Посадъ.: Типографiя Св.-Троицкой Сергiевой Лавры, 1908. – С. 22-26. (Творенiя святыхъ отцевъ въ русскомъ переводѣ, издаваемыя при Московской Духовной Академiи, томъ 68.)