Послание Иосифа Волоцкого его брату Вассиану
Приводится по изданию: Казакова Н.А., Лурье И.С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV - начала XVI в. М.-Л. 1955
Список источников
«Послание Иосифа брату», «обличительное» произведение, написанное еще до разгрома еретического движения, до сих пор было издано только в составе «Послания Нифонту», как. часть этого «Послания» (Чтения ОИДР, 1847, I, отд. IV, стр. 9—10). Однако уже И. Хрущов обратил внимание на то, что содержащееся в этом памятнике указание на родство автора с адресатом и на молодость адресата по сравнению с автором никак не может относиться к епископу Нифонту, а имеет в виду, очевидно, младшего брата Иосифа — Вассиана.[1] Предположение Хрущова, что нижеприводимый текст представляет собой отдельное самостоятельное послание (принятое и А. С. Павловым),[2] получает подтверждение и в рукописной традиции, хотя и не особенно ранней. «Послание брату Вассиану» дошло до нас в тех же списках, что и «Послание Нифонту» в пространной редакции (кроме особого извода),— см. их перечисление в археографическом введении к «Посланию Нифонту», списки №№ 1—20. Но, обратившись к одному из этих списков (№ 20, — ГПБ, Дух. ак., А. II. 39), мы обнаруживаем, что в нем «Послание брату» («Аз же о любимый и сладчайший мой брате... в корабли церьковнем молитвам святыя богородици и всех святых. Аминь») читается отдельно от «Послания Нифонту», — их разделяет текст «От слова Филогона о преподобием Иосифе Волоцтем» (лл. 12 об.—-18) и выдержка из Степенной книги «О соборе на Москве на новгородския еретики» (лл. 18—20 об.). Это свидетельствует, во всяком случае, о том, что в конце XVII в. (время составления рукописи А. II. 39) приводимое «Послание» рассматривалось, как самостоятельный памятник по отношению к «Посланию Нифонту».
«Послание брату» в нескольких местах совпадает со «Сказанием о новоявившейся ереси». Совпадает (с небольшими вариациями) абзац «И сего ради мнози уклонишася... излияша мръскими своими языки на единочадаго сына божия и пречистую его матерь» (см. ниже, стр. 434, 471 и 481). Совпадает этитет «вепрь, пришедший от луга и озобавший виноград» (в «Сказании» по адресу протопопа Алексея — стр. 472 и 481; в «Послании» — по неизвестному адресу), «осквернивший святительский великий престол» (в «Сказании» по адресу Зосимы, стр. 473, в «Послании» — по неизвестному адресу); в одинаковых выражениях характеризуется еретическое движение, как «буря» (см. ниже, стр. 434, 474 и 483) и как явление, которого не было «... отнели же солнце благочестив начя сиати в Российской земли» (см. ниже, стр. 435, 474 и 483). При этом в «Послании брату», как и в «Послании Нифонту», о влиянии еретиков говорится в настоящем времени, а в «Сказании» — в прошедшем, что с несомненностью доказывает вторичный характер «Сказания» по отношению к обоим посланиям.[3]
«Послание брату», несомненно, было написано еще тогда, когда еретики представляли собой реальную силу, и Иосифу приходилось уговаривать брата «подвигнуться» на них. Но о каких еретиках идет речь — о новгородских ли, разгромленных в 1490 г., или о московских? Часть характеристики «сатанина и дивия вепря», на борьбу с которым призывает Иосиф, совпадает с характеристикой новгородского еретика протопопа Алексея в «Сказании» («вепрь, пришедший от луга», и т. д.), но большинство эпитетов говорит скорее о более влиятельном лице, возглавляющем всю церковь: он занимает «святительский великий престол», его должен сменить «истинный кръмчий в корабли церьковнем». С наибольшим вероятием эти эпитеты можно отнести к митрополиту Зосиме. Если это так, то «Послание брату Вассиану» следует относить к моменту, предшествующему отставке Зосимы (к 1493—1494 гг.), и непосредственно связывать с «Посланием Нифонту», написанным, на наш взгляд, в то же время и с той же целью.
«Послание брату Вассиану» издается нами по списку БИЛ, Рогожск. № 530 (Р); разночтения и исправления по спискам ГПБ, F. 1.229 (Т) и ГПБ, Дух. ак., А. II. 39 (А).
[1] Хрущов, Исследование о сочинениях Иосифа Санина, стр. 129—132.
[2] РИБ, т. VI, № 120 (легенда), стлб. 819—820.
[3] См. ниже, стр. 443.
Аз же, о любимый и сладчяйши мой брате, отнели же позавидев враг нашему вкупе съпребыванию, и разлучитися нам сътвори друг от друга преж смертнаго и конечнаго разлучениа, и не пребысть сердце мое на месте[1], но аки море влънуемо бурею печали. Но тогда убо твоим пришествием мало утешение приобретах, ныне же, увы мне, всеконечно тебе от мене разлучиша, и выше естества убо воспаляясь пламень печяли поедаеть мене, и острейши ныне в моем сердци вънзеся копие нашедшаго на тя искушениа и на всех нас. Олядиневшу убо винограду Рускиа земля, и въместо благих дел плода приносяще терние и волчедь скверных дел, и отнят бысть от неа оплот и стена дарований Христовых, иже рече священным своим учеником: «Веруа в мя, дела, еже аз творю, и той сътворит и болша сих», и нихто же не бысть достоин тех дарований.
И сего ради мнози уклонишася к диявольскым чарованием, мняще то быти истинно, и погрязнуша во глубине отступления. И снаходи бо скверный сатана, и обрете многих землю срьдечную взорану и умягчену сластьми житейскыми, тщеславием и сребролюбием, и неправдою, и посея скверныа своя плевы скверноубийственых онех ехидн исчадием дръзнувших на милостиваго и сладкаго ми владыку. О земле и солнце, како тръпиши! И ни единоа сквернии оставиша хулы и поруганна еяже не излияша мръскими своими языки на единочадаго сына божия и пречистую его матерь.
Подвигнися убо и ты, брате, пострадати за пострадавшего по нас, да твоими подвиги очистит господь церковную и доброцветущую ниву от пагубных и жидовскых плевел, и порежет серпом гнева своего, и свяжет тьмою погибели, и въвержет в геоньскую пещь, и мечем уст своих отсечет главу сатанина и дивия вепря, пришедшаго от луга и озобавшаго виноград его, и осквернивъшаго святительский великий престол, и исторгнет тя от зубов его. На искус бо пусти на нас толикую беду всевидящий божий промысл, и нас ради трьпит сладчяйший господь толикую хулу, якоже и преж претрьпе поругание и смерть, яко до отлучятся любящеи его от миролюбных, да не и тии с ними погрязнут в сланых[2]водах горкаго сего моря житиа суетнаго, но да пристанут во пристанище царствиа небеснаго. Подщися убо и ты, о любезне, отрясти сон житиа суетнаго и его пристрастна, и возвысися крилом любве господа нашего Иисуса Христа, единочадаго сына божиа, изшедшаго от недр отчих и воплотившася нас ради, и ради единоа любимых любве покорися страстем, иже отцу съпрестолный сын, иже о тем ангел восхваляем, поруганиа, и досады, и смерть нас ради претрьпе. Воспалися убо и ты к нему любовию неизреченнаго его смотрениа, услажаем бестрастныа ради страсти. И отряси малодушие от себе, и уготовися на всякиа беды и смерть его ради, аще будет время, и не помышляй тяжесть и злолютство мук[3], но все упование на него возложи з зелною и горящею любовию и истинным покаянием.
Ныне же ти время благопотребно, восиявши весне постной. Вем бо, вем, яко послет господь в сердце благодати росу оставившу житие се суетное, и производившему всем сердцем его ради умрети. Душа бо, упившиаея любовию[4] Христовою, аки елень на источники, не ощущает скорбей, аще и вся вселенная подвигнется на ню; аще и небо с землею сразиться, не могут его поколебати. Аще ли же уловлена будет от диавола малодушия сетьми и увязнет ногты во мърежах слабости жития сего суетнаго, не возможет противустати и малому искушению, нашедшему на ню, но аки лист трепещет; малодушие бо и божию помощь творит от нас отьити, и дияволу, увы мне, возмогати на нас устраяет. Подвигнися не уловлен быти ими, и инех с собою поущай стати и пострадати за благочестие и до смерти. Аще убо не ныне умрем, умрем всяко безделною и неполезною смертию, и та бо поистинне горка ничим же легчяйши тоа, якоже нас божественая писания учят, и братиа наша исходящей предпоказуют злолютство тоя. Иже бо Христа ради смерть, тело оскърбляет, но душю надежею веселит; сиа же бо тело болезнию мучит, душю же безнадежием съвести ради греховъныя. Под тщися убо сътворити, брате, благу весть слышети о тебе.
Помяни убо, еже от юности твоей сопребывание[5] со мною, и еже о бозе духовную любовь помяни, яко от млады връсты тя восприах. Помяни и смертную лютую чяшу, ея же горькаго пияньства всяк видев, солнце сиа не может гонзнути. Помяни, како с Христом царьствуют страдавшеи его ради и зрят пречистое лице его. Сам бо рече: «Идеже есмь аз, ту и слуга мой будет, и аще хто мне служит, почтет его отець мой, и иже исповесть мя пред человеки, исповем его и аз пред отцем моим небесным». Помысли, каков свет радости срящет тогда душу, егда речет Христос: «Сей, отче, исповесть мене пред человеки во времена лютейшая паче всех времен, исповежь его и ты пред аггелы своими». К отверьшему же ся речеть: «Сей отврьжеся меня пред человеки, да отвръжен будет от лица твоего пред аггелы твоими». Но аще покажеши произволение благо, многу ослабу грехом подаст ти бог.
Понеже бо постигохом во времена лютейшаа паче всех времен, еже не бысть, Христе милостивый, отнели же солнце благочестиа начя сиати в [6]Росийской земли[6]. Възвеяша бо пагубнии жидовьстии тлетворьнии ветри, хотяще разбити душевъный нашь корабль и потопити богатество благочестиа слаными водами скорбей, иже излиаша на тебе, их же надеюся влънением и аз обуреваем быти и вси верующеи истинно в господа Иисуса Христа, дондеже уставит господь жидовьскую бурю и наставит на пристанище благочестиа, и явит истиннаго кръмчия в корабли церьковнем молитвами святыа богородица и всех святых[7]. Аминь.
[1] Так ТА; Р поверх выскребленного место.
[2] Так ТА; Р славных.
[3] Так ТА; Р муч.
[4] Так ТА; Р любою.
[5] Так Т; Р сьпребывание; А спребывание.
[6-6] Т Росийскую землю; А Русской земли.
[7] Р написано и зачеркнуто яко благословен есть в веки.